Цитаты

Funtik

Сюда я буду выписывать цитаты поразившие меня в самое сердце, но слишком объёмные (или просто не подходящие), для того что бы вставить их в подпись.

Funtik

— Мы должны вернуться в Норрсбрук и позаботиться о Джульете.
— В каком смысле? — с опаской спрашивает Роот.
— Жениться на ней.
— Что?!
— Кто-то из нас должен на ней жениться, и поскорее. Не знаю, как тебе, а мне она нравится. Не дело, чтобы она до конца жизни сосала русским под дулом автомата, — говорит Шафто. — Кроме того, она может быть беременна от кого-то из нас. От тебя, от меня или от Гюнтера.
— Мы, заговорщики, обязаны заботиться о нашем потомстве, — кивает Роот. — Давай учредим для них трастовый фонд в Лондоне.
— Денег хватит, — соглашается Шафто. — Но я не могу на ней жениться, потому что меня ждет Глория.
— Руди не годится, — говорит Роот.
— Потому что он пидор?
— Нет, они запросто женятся на женщинах, — разъясняет Роот. — Он не годится, потому что он немец, а что она будет делать с немецким паспортом?
— Да, это не выход, — соглашается Шафто.
— Остаюсь я, — говорит Роот. — Я на ней женюсь, и у нее будет британский паспорт, самый лучший в мире.
— M-м... А как насчет твоих монашеских обетов, или как это называется?
— Я должен хранить целомудрие...
— Однако не хранишь... — напоминает Шафто.
— Божье прощение безгранично, — парирует Роот. — Как я сказал, мне следует хранить целомудрие, но это не значит, что я не могу жениться. Главное, не вступать в телесную близость.
— Тогда брак недействителен!
— О том, что мы не вступим в телесную близость, будем знать только я и Джульета.
— И Бог.
— Бог не выписывает паспортов.
— А церковь? Тебя вышибут.
— Может, я заслужил.
— Давай разберемся, — говорит Шафто. — Когда ты спал с Джульетой, ты говорил, что не спишь, и мог оставаться священником. Теперь ты намерен жениться на ней и не спать, а уверять, будто спишь.
— Ты хочешь сказать, что мои отношения с Церковью очень сложны. Я это знаю, Бобби.

Funtik

Рэнди не склонен откровенничать о своей семье, поскольку считает, что говорить, собственно, не о чем: маленький городок, хорошее образование, стыд и самоуважение примерно в равных долях и в основном по делу. Ничего сногсшибательного в плане жутких психопатологий, инцеста, тяжелых неизгладимых переживаний или сатанинских сборищ на заднем дворе. Поэтому обычно, когда люди рассказывают про свои семьи, Рэнди слушает и помалкивает. Его семейные истории настолько приземленные, что вроде как стыдно их рассказывать, особенно после того, как услышал что-то чудовищное, не лезущее ни в какие ворота.
Однако, стоя здесь и глядя на смерчи, Рэнди начинает сомневаться, что все так просто. В утверждениях некоторых людей, что «Сегодня я: курю/толстею/подличаю/впадаю в депрессию, потому что: моя мама умерла от рака/дядя ковырял мне пальцем в попке/отец бил меня ремнем для правки бритв» ему чудится излишний детерминизм, ленивая готовность смириться перед голой телеологией. Если людям очень хочется верить, будто они все понимают или хотя бы в принципе способны такое понять (потому что это приглушает их страх перед непредсказуемым миром, или позволяет им гордиться своим умом, или то и другое вместе), то получается среда, в которой убогие, упрощенческие, убаюкивающие, благовидные взгляды циркулируют, словно тачки с обесцененными купюрами на рынках Джакарты.

IvanesS

"— Мы должны вернуться в Норрсбрук и позаботиться о Джульете.
...."



А кто это?.. По манере, кстати, похоже на Ремарка, но явно для него перебор.

Funtik

Обе цитаты из Криптономикона, Нил Стивенсона
Это недавнишние произведение, считается почему-то киберпанком, но я не поняла почему

Funtik

Почти дочитала "Александрийский квартет". Все таки не зря я за него взялась. Только надо было его цитировать с самого начала. Вот из последней книги.

Funtik

Я вспомнила, как выставила себя один раз перед Персуорденом полной дурой. По идее, мне должно быть стыдно за эту историю! Ты еще увидишь, что он там в этой своей книжке обо мне написал. Он меня обозвал "сочной ганноверской гусыней, единственной на весь город девственницей и, в силу этого, единственной достойной звания музы"! Не знаю, что на меня такое нашло, помню только, я очень переживала насчет моего художества. Во мне все высохло, я ничего уже не могла. Ни шагу дальше, и перед мольбертом со мной всякий раз делалась чуть не истерика. В конце концов я решила, что все дело тут в моей чертовой изрядно затянувшейся девственности. Знаешь, быть девственницей - это такое жуткое состояние, вроде как и не сдать вступительных или завалить диплом. Поскорей бы его спихнуть, конечно, и при всем при том... при всем том сей ценный опыт приобретается с кем-то, кто по-настоящему для тебя значим, иначе в нем не будет смысла для твоего внутреннего "я". Ну, я и зациклилась. А потом мне пришла вдруг в голову идея, одна из тех моих идей, благодаря которым я слыла во время оно в Городе полной дурой, - угадай какая? Пойти и на полном серьезе предложить себя единственному художнику, которому я могла доверять, и попросить его решить - чисто технически - мою проблему. Я рассудила, что Персуорден должен вникнуть в мое положение и оценить проявленное к нему доверие. Нарочно не придумаешь; я надела твидовый костюм, оч-чень плотный, туфли без каблука и вдобавок темные очки. Отчаяние, как видишь, смелости не прибавляет. Я целую вечность вышагивала взад и вперед по коридору мимо двери в его номер, созерцала сквозь темные очки гостиничные стены и терзалась, как только могла. Он был там, внутри. Я слышала, как он свистел, - он всегда свистел, когда писал акварельки; совершенно идиотская манера, ни намека на мотив, ни... В конце концов я ворвалась к нему, как герой-пожарный в горящий собачий приют, перепугав его естественно, и сказала дрожащим голосом: "Я пришла, чтобы попросить тебя меня dйpuceler, если можно, конечно, потому что я совсем не в состоянии работать, пока ты этого не сделаешь". Говорила я по-французски. По-английски вышло бы совсем уж пошло. Он стоял и смотрел на меня. И на лице за полсекунды - вся как есть палитра чувств. А потом - я уже успела разреветься и бухнуться на стул - он откинул голову назад и расхохотался во все горло. Он так смеялся, что у него даже слезы потекли по щекам, а я сидела в своих дурацких темных очках и шмыгала носом. В конце концов он совершенно выбился из сил, упал ничком на кровать и уставился в потолок. Потом встал, положил мне руки на плечи, снял с меня очки, поцеловал меня и надел очки обратно. Затем упер руки в боки и опять стал смеяться. "Моя дорогая Клеа, - сказал он мне, - нет такого мужчины, который не мечтал бы затащить тебя в постель, и должен тебе признаться, что и сам я в дальнем, темном уголке своей души позволял иногда шальной заблудшей мысли... но, ангел мой, ты сама все испортила. Таких подарков, уволь, я не принимаю - да ты бы и сама даже элементарного удовольствия в подобном случае не получила. Ты не сердись, что я смеялся! Ты, можно сказать, разбила вдребезги хрустальную мечту. Предложить себя таким образом, даже и не захотев меня, - ты нанесла моему мужскому самолюбию оскорбление столь тяжкое, что я, при всем моем желании, не смог бы удовлетворить твою просьбу. То, что из всех возможных кандидатур ты выбрала мою, можно, наверное, расценить как комплимент, - но моему тщеславию такие комплименты ничто, мне этого мало! Ты мне словно в морду плюнула, нет, серьезно! Комплимент твой я навсегда сохраню в своем сердце и буду мучиться отныне и вовеки - зачем я, дурак, отказался, но... если бы ты нашла другой какой-нибудь способ, с какой бы радостью я исполнил твое желание! Но почему обязательно нужно было дать мне понять, что собственно до меня тебе нет никакого дела?"
Он с мрачным видом высморкался в угол простыни, снова снял с меня очки и водрузил их на собственную переносицу, чтобы взглянуть на себя, темноглазого, в зеркало. Потом вернулся и стал смотреть на меня в упор, покуда комичность ситуации не пересилила всего и вся и мы не рассмеялись - уже вдвоем. У меня будто гора с плеч упала. И когда я восстановила перед зеркалом безнадежно размазавшийся макияж, он великодушно позволил мне пригласить его в ресторан, поговорить - о живописи и обо мне. С каким терпением он слушал, и какую я там несла околесицу! А потом: "Я скажу тебе только то, что знаю наверняка, а знаю я совсем немного. Сначала ты должна понять, умом понять, чего ты хочешь, - потом выключить мозги и бродить, как лунатик по крыше, пока не дойдешь до нужного места. Самое главное препятствие - ты сама. Художник состоит из трех вещей - из самолюбования, тщеславия и лени. Если ты не в состоянии работать, значит, один из трех компонентов (или же все разом) разбух сверх меры и давит на тебя изнутри. Тебя пугает - слегка - воображаемая ценность того, что ты намерена свершить. Это все равно что возносить молитвы, стоя перед зеркалом. Я в подобных случаях стараюсь охладить чрезмерно воспаленные места, по пятаку на прыщ, - надо только послать себя любимого к такой-то матери и не делать чумы египетской из того, что должно быть игрой, радостью". Он еще много чего понаговорил в тот вечер, все остальное я забыла; но знаешь, что странно? Самый факт общения с ним - я ли говорила, он ли говорил, - казалось, расчистил мне одну тропку, другую, третью... На следующее утро я встала свежая как огурчик и тут же начала работать. Может быть, в каком-то смысле он и в самом деле смог меня dйpuceler? Жаль, что я не сумела расплатиться с ним, как он того заслуживал, но я поняла - он был прав. Мне просто нужно было ждать, пока переменится ветер.

Funtik

У него была безжалостная тяга к сутане, у нашего старика Тоби. Очень был оживленный молодой человек. Единственная карьера, которая была ему по душе, - небесный, так сказать, лоцман. Но все его как-то не рукополагали. Они утверждали, что он будто бы слишком много пьет. А он в ответ говорил, что, мол, это у него призвание такое сильное и оно толкает его на эксцессы. И как только они положат на него руки, все будет путем. Он больше капли в рот не возьмет. Он столько раз мне все это объяснял, когда ходил на Иокогаму. А когда напивался, всякий раз пытался отслужить обедню в кормовом клозете. А это ведь не на пять минут дела. Понятно, ребятам это не нравилось, и в Гоа капитан даже взял на борт епископа, чтобы тот с ним... в смысле порассуждал. Что ты, никакого толку.

Funtik

Будь, юноша, суров, но если силы хватит
Всех баб перепахать - спеши, мой друг, пахать их.
Хоть так, хоть эдак, но задай трезвону
В коровий бубенец английской музы сонной.
Не вздумай выбирать, оно себе дороже.
Да, кстати, не забудь и музу трахнуть тоже.

Funtik

Прошлой ночью я марал бумагу у себя в гостинице и вдруг увидел на столе муравья. Он прополз по краю чернильницы, а на бумажной гладкой белизне ни с того ни с сего заколебался - в том самом месте, где я только что вывел слово «Любовь»; перо мое споткнулось, муравей повернул назад, свеча внезапно оплыла, мигнула и погасла. Чистые октавы теплого желтого света заплясали у меня перед глазами. Я собирался начать фразу словами: «Любовь, теоретики твои и адвокаты...» - но мысль оплыла и погасла следом за свечкой! Чуть позже, я уже почти успел уснуть, мне в голову пришла еще одна идея. И я написал карандашом на стенке над кроватью: «Что делать, если человек не разделяет собственных своих воззрений на любовь?» И услышал злой свой выдох, а потом уснул. Проснувшись утром, чистый насквозь, как свежеперфорированный аппендикс, я вывел на зеркале палочкой для бритья - автоэпитафию:
«Опять забыл, об чем писал, зараза!» -
Была последняя Персуорденова фраза!

point

здорово

Mona

Funtik пишет:
Будь, юноша, суров, но если силы хватит
Всех баб перепахать - спеши, мой друг, пахать их.
Хоть так, хоть эдак, но задай трезвону
В коровий бубенец английской музы сонной.
Не вздумай выбирать, оно себе дороже.
Да, кстати, не забудь и музу трахнуть тоже.

отлично!

Funtik

Я вот жалею, что не начала выписывать цитаты с первой книги. Там много замечательных

Funtik

Логика, согласись, чисто романтическая. А сколько изобретательности он выказал, лишь бы только вернуть ее на свет Божий. Я всегда считала игру в Пигмалиона игрою опасной, но только теперь до меня начинает доходить притягательная сила этого образа. Знаешь, например, что он ей определил в плане будущей профессии? Просто блеск. На что-то хоть сколь-нибудь серьезное у нее бы просто не хватило ума, и вот в итоге, не без помощи твоей покорной, она станет лечить кукол. На свадьбу он подарил ей великолепный набор инструментов для кукольной, так сказать, хирургии - теперь это как раз входит в моду, хотя пока это тайна, до тех, по крайней мере, пор, пока они не вернутся из свадебного путешествия. Но какова Семира - она-то за это дело уцепилась обеими руками. Мы с ней месяца три напролет кромсали на все лады, а потом восстанавливали самых разных кукол. Ни один студент-медик не смог бы учиться прилежней. "Есть единственный способ, - говорит Амариль, - удержать по-настоящему глупую женщину, если уж тебя угораздило в нее влюбиться. Придумай за нее, чем ей заняться"

Funtik

Презрение, ненависть и прочие негативные чувства не стоит испытывать к кому попало...

Mona

Funtik пишет:
Презрение, ненависть и прочие негативные чувства не стоит испытывать к кому попало...

прелестно.

Funtik

Я даже не знаю чье оно. Или какой-то неизвестной девушки на просторах интернета, то ли она сама кого-то процитировала. Но звучит забавно.

Funtik

Тут он и вспомнил об одной новопостроенной церкви, виденной в
Риме,--единственный случай упоминания этого города; Роберт побывал там,
скорее всего, перед Провансом. Церковь в Риме показалась ему крайне
непохожей и на гривскую ораторию и на геометрически выверенные, составленные
из арок и крестовин нефы соборов Казале. Теперь он понимал свое ощущение:
она была как южное небо, манила зренье к построению новых перспектив и не
давала опоры в центральной точке. В этой церкви откуда бы ни глядеть на
купол, человек чувствовал себя не в центре, а сбоку.
И ныне он осознавал, что пусть не с той определенностью, не с той
театральностью, пусть за счет мелких неожиданностей, переживаемых ото дня ко
дню, но ощущение ускользающей опоры нарастало в нем сперва в Провансе, потом
в Париже, всякий раз как разрушалось очередное его убеждение и появлялись
новые возможности воспринимать мир, причем подсказки, которые получал он с
различных сторон, не складывались в законченную картину.
Ему рассказывали о системах, способных изменять соотношение сил в
природе, так чтобы вес тяготел к вышине, а легковесность жалась книзу, чтобы
огонь орошал, а вода обжигала, как будто сам Творец универсума собирался
переиначить сотворенное и понуждал растения к несоблюдению сезонов, а сезоны
-- к бунту против времен.
Если Творец меняет точку зрения, можно ли говорить о порядке, который
Он предписывает миру? Может, Он предписал не один порядок, а много? Может,
Он желает перетасовывать их со дня на день? Может, и заложена где-то тайная
система, руководящая танцем порядков и перспектив, однако нам не суждено
обнаружить эту систему никогда, и мы будем всегда зависеть от прихотливой
игры подобий порядка, перестраивающихся в зависимости от любых новоявленных
факторов.

point

Умберто Эко?))

Funtik

Ага. Из "Острова Накануне"

point

Какой у него все же узнаваемый стиль))

/Тонь, проверь почту, пожалста /

Funtik

- Отвратительно. Почему каждый раз, когда я сюда вхожу, здесь так отвратительно пахнет.
- Ты сам все объяснил, Френк.

Funtik

- Должен вам напомнить, сэр, вы человек женатый.
- Это мерзкая ложь, распространяемая моей женой.

IvanesS

Funtik пишет:
- Должен вам напомнить, сэр, вы человек женатый.
- Это мерзкая ложь, распространяемая моей женой.

)))))))))))))))

IvanesS

Внезапно случайно выяснил, что не я один пишу разные такие подписи к асечным статусам.

Tinker

Блииин!!!! Ну нельзя же так! )))))))))))))

Funtik

Mona

гы. взяла на заметку.

point

В пору отрочества, да и после, я от случая к случаю заговаривал о том, что "надо бы как-нибудь найти время и выпрямить этот чертов нос", на что хор экзальтированных голосов неизменно отвечал: "О нет, Стивен, не надо... он такой своеобразный". Разумеется, никакого своеобразия в кривом носе усмотреть невозможно. Дуэльный шрам еще можно счесть своеобразным, ровно как слегка раздвоенный подбородок или обаятельно неуловимую хромоту, кривой же нос есть штука идиотическая и малоприятная. Думаю, эти люди просто были добры ко мне, старались уберечь меня от унижения, которое последовало бы за открытием, что, и перенеся операцию по выпрямлению моего смехотворного носа, я все равно выгляжу как черт знает что. Травма, нанесенная мне сознанием того, что и Стивен прямоносый имеет вид такой же неаппетитный, как Стивен кривоносый, и впрямь могла свести меня со света.
Мы оберегаем свои пустяковые изъяны единственно ради того, чтобы иметь возможность валить на них вину за более крупные наши дефекты.

point

Беда всякого рода затей косметического характера в том, что и результаты всегда получаются косметические, а косметические результаты, как ведомо всякому, кто приглядывался к богатым американкам, неизменно смехотворны и способны лишь привести в замешательство либо нагнать страху. Впрочем, я, разумеется, человек сентиментальный, а человек сентиментальный всегда готов ухватиться за любое оправдание той безвредной мишуры, что служит вечным украшением статус-кво.

point

Нам это представляется чрезвычайно английским,однако на деле достаточно прогуляться по самым похабным закоулкам Интернета, чтобы понять - американцы и тут, как и во всякой чрезмерности, с легкостью нас обходят. Я уже с год примерно не заглядывал в новостную группу alt.binaries.tasteless, однако совершенно ясно: существует огромный мир скатологических странностей. Второе место занимают французы, не думаю, что кто-либо из прочитавших десадовские "Сто двадцать дней Содома" сумеет выбросить в дальнейшем из головы непринужденные описания того, что вытворял епископ за чашкой кофе. А был еще излюбленный герой французских интеллектуалов и структуралистов, ложившийся на пол бара для геев и просивший всякого, кто проходил мимо, чтобы тот на него помочился. Нет-нет, возможно, вас это и разочарует, однако на деле, мы, англичане, в том, что касается сексуальных странностей, ничуть не причудливее всех прочих, мы только считаем себя таковыми, что и составляет основу нашей причудливости. А точно так же, как любовь к деньгам есть корень всех зол, вера в бесстыдство есть корень всех бедствий.

Все из "Моав - умывальная чаша моя", Стивен Фрай.