Д. Радьяр: Астрология и наука

Lutz

Пока рассматриваешь гороскоп только через призму связи Знаков Зодиака с поведением человека — это ещё не астрология. Когда же начинается рассмотрение положения планет в Знаках Зодиака и домах, начинается пусть и примитивный, но астрологический анализ. Причем информации, совпадений, противоречий и прочих деталей становится много, даже слишком. Как же всё объединить воедино?

Есть точные науки, которые сейчас правят бал, поэтому сознательно или нет — мы все перед ними благоговеем. В астрологии достаточно цифр, алгоритмов, формул, которые требуют точности, поэтому может возникнуть иллюзия, что научная логика и формальный подход могут помочь в отделении зерен от плевел. Так ли это?

Взаимоотношения астрологии и науки - это отдельная тема, которую стоит рассматривать с разных граней, но в рамках перехода от астрологии Знаков Зодиака к первичным знаниям о планетах считаю очень полезной статью Дэйна Радьяра. Статья объемная, но знакомство с ней перед погружением в символизм планет позволит более осознанно читать соответствующие тексты и продолжать работу над трактовкой собственной натальной карты.

Астрология — алгебра жизни. Это утверждение нуждается в пояснении, и для этого полезно рассмотреть взгляды одного из современных ученых на эволюцию научной мысли в течение веков. Особенно важны они для нас тем, что показывают примечательное сходство эволюции естественных наук с эволюцией астрологии.
Имея в виду это сходство, легко понять то направление в развитии астрологий, которое своим символическим характером и центрированностью на отношениях побудило нас назвать ее алгеброй жизни.

Вот что пишет Джеймс Джинс в книге «Новое основание науки»:

"Рассматривая историю понимания людьми явлений внешнего мира, мы можем выделить три основные эпохи, которые следовало бы обозначить словами: анимистическая, механистическая и математическая (курсив Д.Р.). Анимистическому периоду свойственно ошибочное предположение, что явления природы управляются капризами и страстями живых существ, более или менее подобных человеку. Прежде чем ребенок научится различать одушевленные и неодушевленные предметы, ему надо пройти стадию их смешения... Поскольку личность, персона — это то, относительно чего у него складывается самый непосредственный опыт, он начинает персонифицировать все. Так как история индивида в уменьшенном масштабе отображает историю расы, можно полагать, что человечество в своем детстве делало то же, что до сих пор делают его дети "

В Ионийской Греции, в VI веке до н. э., человеческий разум осознанно обратился к изучению природы. Но желание действительного расширения фактических знаний было незначительным, так что греческая наука состояла в основном из неясных вопрошаний и спекуляций относительно того, почему определенные вещи таковы, каковы они есть.
Лишь после Галилея наука повернула от космологии к механике и от спекуляций к эксперименту. Простейший способ воздействия на неодушевленную материю — толкать или тянуть ее мышечным усилием. До тех пор, пока люди могли экспериментировать лишь с предметами, сравнимыми по величине с их собственными телами, им казалось, что в неодушевленной природе линейные составные части толкают друг друга, как мы толкаем или тянем с помощью своих мышц. Таким образом родилась наука механика. Предполагается, что материальные тела действуют с «силой» одно на другое, что эти силы служат причиной движения интересующих нас тел или, скорее, причиной перемен в их движении. И выяснилось, что поведение любого предмета частично или полностью определяется толканием или притяжением, которым он подвержен». Рассматривая следствия этого механического представления о природе, автор приходит к выводу, что они ведут к абсолютному детерминизму, во избежание которого Декарту пришлось считать «ум» и «материю» полностью независимыми «субстанциями», существующими каждая своим особым способом и имеющими столь различную природу, что взаимодействие между ними невозможно. Однако, чтобы объяснить связь между нашими мыслями и атомами физического мира, Декарт утверждал (как позже несколько иначе утверждал Лейбниц), что в начале времен всевышний благоволящий Бог неким чудесным образом устроил точную и постоянную синхронизацию между телесными и умственными проявлениями.

Джинс продолжает: «Во времена механической науки ученые поступали как дети или дикари, еще лишенные рефлексии. Опираясь на восприятия органов чувств, они построили воображаемый мир объектов, который считали реальным и в котором предполагали явления того же рода, что и в повседневной жизни. Они полагали это научным “здравомыслием” и определяли науку как “организованный здравый смысл”. Но развивающаяся экспериментальная техника приводила к новым наблюдениям, показавшим, что явления в природе не могут быть объяснены с точки зрения обычных представлений повседневной жизни. Механицизм с его выводами выпал из схемы <...> Мы начинаем видеть, что человек освободился от антропоморфной ошибки — от предположения, что все явления в природе могут быть сопоставлены с его настроениями и капризами (анимизм) —лишь для того, чтобы впасть в другую антропоморфную ошибку —представлять, что они могут быть сопоставлены с работой его мускулов и сухожилий (механицизм).
Изгнан ли уже детерминизм из представлений о природе —это еще вопрос. Но что исчезли главные причины, ранее заставлявшие придерживаться детерминизма, — уже бесспорно».

Легко видеть, что три стадии познания, — названные Джинсом анимистической, механистической и математической, — соответствуют трем стадиям астрологической мысли.

«Механицизм» в науке подобен «витализму» в астрологии; толкание и притягивание как материальные силы соответствуют виталистическим принципам Ян и Инь. В обоих случаях мы видим дуализм сил как предполагаемую сущность действительности. Как механицизм происходит из обобщения мышечных действий, так витализм может быть понят как подобное же обобщение акта воспроизведения — соединения мужских и женских органов. В новом типе астрологического витализма планеты можно считать источниками магнитного или иного излучения; полярная природа «электричества» делает его удобным в качестве нового названия для того, что раньше называлось «жизненной силой». Третьей стадии мышления, которую Джинс называет «математической», свойственно то, что чисто математические спекуляции полностью совпадают с результатами все более сложных и тонких экспериментов, а часто и предшествуют экспериментам. Когда физик ищет область, в которой можно было бы применит!) вновь созданные математические теории, часто оказывается, что явления, до того не объясненные, пол­ ностью соответствуют абстрактным формулам. Более того, странно, что некоторые символы — такие, как все алгебраические или математические знаки и числа, — в состоянии внести порядок и логическую последовательность в обширный и сложный мир природных явлений. Нескольких символических отношений-формул оказывается достаточно, чтобы организовать множество явлений в одно целое, которое, будучи известным человеку, дает ему относительную власть над природными элементами и возможность предвидения.

Джинс цитирует Эйнштейна: «При каждом значительном достижении физик обнаруживает, что по мере развития экспериментальных исследований фундаментальные законы все более упрощаются. Он с удивлением видит, какой возвышенный порядок выявляется в кажущемся хаосе; Этого не припишешь воображению нашего ума, это — качество, присущее самому воспринимаемому миру (многие мыслители оспаривают это — Д. Р.)».
Далее Джинс цитирует Вейля, который высказался схожим образом в «Открытом мире»: «Удивительно не то, что существуют природные законы, а то, что чем больше углубляется анализ, чем большие открываются подробности, — тем меньше количество элементов, к которым сводятся явления, тем проще (а не сложнее, как можно было бы предположить) отношения между явлениями и тем точнее описывает происходящее». «Эта простота, — продолжает Джинс, — по-видимому, допускает простую математическую интерпретацию, причем единственную, как будто действительно математика (пользуясь выражением Бойля) есть алфавит того языка, на котором “написана природа”. Слова этого языка могут быть, а могут и не быть интеллектуально значимыми, но важно, что даже на уровне алфавита мы не можем найти реальность, которая отличалась бы от чисто интеллектуальных построений. Это не те интеллектуальные действия, как в работе поэта, инженера или моралиста, это работа с чистой мыслью как материалом.

За три столетия наука проецировала много своих идеи относительно механичности в природе и тем сильно запутала объяснение многих природных явлений. Наука XX века, проецируя в объяснение природных явлений идеи чистой математики, обнаружила, что они «подходят» столь же точным и уникальным образом, как туфелька — Золушке». Фраза «проецирование идей чистой математики на явления природы» имеет большое значение. Она подсказывает, что в науке — в физике, химии или в любой другой эмпирической науке - необходимо принимать во внимание три элемента: 1) природные явления или данные, 2) идеи чистой математики, 3) систему интерпретации или «законы», которые дают возможность более или менее точно предсказывать природные явления.
Из этого ясно, что существует принципиальное различие между математикой и эмпирическими науками. Математика используется как интегрирующий фактор при создании эмпирических наук. В определенном смысле последние — приложение математических идей. Математика дает форму познания, а эмпирические науки — организованное содержание познания. Это различие фундаментально.

Определяя астрологию как алгебру жизни, мы относим ее к категории математической мысли, а не эмпирической науки. И отсюда вытекает много важных следствий. Слово «алгебра» происходит от арабского «алджебр», что означает сведение частей в одно целое. Слово «джабара», по Уэбстеру, означает связывание воедино. Следовательно, основная задача алгебры — связывание, сопоставление, интеграция элементов в одно оформленное целое. Природу этих элементов можно видеть из определения, которое Уэбстер дает «математике», — это «наука, рассматри­ вающая точные отношения между количествами (или величинами) и действиями, а также методы, посредством которых искомые количества можно вывести - в соответствии с этими отношениями — из других, мыслимых или предполагаемых».
В этом определении для нас важны два момента. Во- первых, математика рассматривается как «наука чистых соотношений» (Б. Рассел). Во-вторых, соотносятся здесь «количества (или величины) и действия». Алгебра — это раздел математики, который, помимо сопоставления количеств, имеет дело с категорией условных символов, которые могут представлять всякий рассматриваемый элемент или отношение между любой группой элементов. Мы понимаем астрологию как своего рода алгебру, потому что она имеет дело с символическими элементами — планетами, звездами, сегментами геоцентрического пространства, астрологическими частями, узлами, прогрессивными положениями и прочим, — которые она «связывает воедино» в некую формулу, описывая живое целое: родившегося человека. Однако эти символические элементы не относятся к области количеств. Напротив, они представляют универсально жизненные качества. И значит, астрология — некая алгебра качеств, причем это не столько чувственные качества (такие, как белое, синее, толстое, тяжелое, мучительное и т. д.), сколько качества, относящиеся к живому процессу, — будь то на физиологическом, психологическом или сверхпсихологическом уровне.

Прежде чем определять, что же такое по сути астрология, нужно выяснить, чем она не является. Коротко говоря, нужно подчеркнуть, что астрология не является эмпирической наукой, как химия, физика или даже биология, зоология и история. Эмпирические науки имеют дело с экспериментальными данными, организуемыми при помощи формальных математических конструкций. Эти экспериментальные данные воспринимаются непосредственно или же при помощи инструментов, расширяющих поле чувственного восприятия. Затем устанавливаются соотношения, образующие основу точного эмпирического достоверного знания.

Научная индукция — главной постулат точных наук. По разному формулируемый, он, согласно Б. Расселу, так или иначе ведет к утверждению, что для определенного соотношения, которое оказалось истинным в большом числе случаев и никогда не приводило к неверным результатам, существует по меньшей мере вероятность, что оно будет верным всегда. Это определение имеет для нас большое значение, ибо какой же астролог возьмется утверждать, что какое-то астрологическое соотношение со своим определенным значением никогда не давало неверных результатов? Но это еще не все. Когда хотят придать астрологии «научную основу» — в смысле если уж не точной, то хотя бы эмпирической науки, — имеют в виду предположение (или, скорее, верование), что планеты или звезды действительно влияют на отдельные существа, посылая на Землю волны, подобные радиоволнам, или лучи, воздействующие на биологические и психологические процессы. Но ведь даже если такие «лучи» будут обнаружены и если станет ясно, что они действуют на атомы и молекулы земных субстанций определенным и измеримым образом, — это никоим образом не докажет верность известных в астрологии положений. Опре­ деленную часть астрологии рождения можно было бы — после столетий научных исследований — разработать как экспериментальную науку, но это разрешило бы лишь малую долю проблем, связанных с идеями астрологии.

Причину этого понять несложно.

Предположим, что звезды и планетные лучи производят физические и химические изменения в субстанции атомов и клеток и могут таким образом вызывать некие психологические состояния. Более того, предположим, что эти изменения могут быть измерены и выражены в угловых соотношениях планет (астрологические аспекты) и что они являются результатом движения Земли по орбите (зодиакальный знак) или в геоцентрическом пространстве, в котором находятся планеты или звезды (дом), на момент рождения. Это уже само по себе представляет огромное разнообразие явлений, так что вряд ли их когда-нибудь можно будет объяснить. Но даже если все это будет научно доказано, следующие основные факторы астрологии останутся для науки, как мы ее себе представляем, тайной: почему I дом должен подразумевать дела, связанные с самостью и структурой тела, II дом — финансы, VII дом — дела, связанные с браком, и т.д.? Почему оп­ ределенные зодиакальные знаки связываются с определенными частями тела? Почему определенные планеты «владеют» определенными знаками? Более того, как можно «научно» объяснить прогрессии? Как можно было бы решить научно, что первичные дирекции верны, а вторичные ложны, или наоборот? Почему расстояние между планетами в градусах дает обычно число лет между рождением и определенным событием, отвечающим природе этих планет? Что сказать о хорарной астрологии, то есть о попытке решать жизненные затруднения, исходя из конфигурации пространства и планет в тот момент времени, когда определенная проблема возникает в уме? «Научная» астрология могла бы лишь посмеяться над хорарной астрологией как над «гаданием».

Вместе с тем нетрудно доказать, что астрология рождения (то есть изучение карты рождения) — лишь частный случай хорарной астрологии; М. Джоунз утверждает, что анализ карты рождения — это поиск ответа на вопрос, как должна разрешиться проблема данной жизни. Можно прибавить много «почему» к этому длинному списку. Но и так вполне очевидно, что попытка сделать ас­ трологию точной эмпирической наукой, опирающейся на из мерение действительных влияний каких-то лучей, обречена на неудачу или по меньшей мере неспособна объяснить многие из идей, составляющих астрологию. Что бы ни открыла наука в области космических излучений, мы думаем, что философия астрологии никогда не будет такой, как философия какой-либо эмпирической науки, вроде физики, механики или биологии.

Lutz

Существует, однако, другая категория наук, которые ос новываются не на точной индукции и строгой причинности, а на статистическом знании. Доктор Ричи-Скотт утверждает, что к этому роду знания в практическом мире относятся «вся теория страхования и ренты; современная теория тепла; конструирование телефонных сетей, менделевская теория наследственности, статистика населения, исследования крови и тому подобное, все, подчиняющееся теории вероятности, — что не делает эти отрасли знания менее значимыми». Кроме того, хорошо известно, что атомная физика все более и более становится статистической наукой, особенно если будет доказана справедливость теории Гейзенберга, — «так как она даст нам картину статистического атома, свойства и качества которого есть среднее от свойств и качеств всех действительных атомов, затронутых при излучении света». Новая волновая механика «имеет дело только с вероятностями и статистическими данными, и ее кажущийся детерминизм является лишь способом выражения закона средних величин. Детерминизм может принимать чисто статистический вид, как в страховых обществах или в банке Монте-Карло».

Далее Джинс утверждает: «Поскольку это так, нет основания полагать, что кажущийся детерминизм волнового уравнения не скрывает полного, объективного индетерминизма. Мы можем представить себе путешественника, который проходит 20 километров в день, но без какой- либо причинной связи маршрутов на каждый день (он может, например, идти по направлению случайно брошенной на землю палочки); можно получить математическую формулу, выражающую возможность его появления в определенных местах в конце каждого дня пути. Если вместо дня пути взять одну секунду, считая неопределенным направление каждого следующего шага, мы получим волновое распределение вероятностей, весьма похожее на уравнение Шредингера; распространение волны соответствует строгому детерминизму, хотя физическая причина, которая за этим стоит, совершенно неопределенна.
Единственный род детерминизма, в котором современная физика вполне уверена, — статистический. Мы видим, что движение большого числа молекул или частиц подчиняется закону детерминизма, — это тот детерминизм, который наблюдается в нашей повседневной жизни, основа так называемого закона единства природы. Но до сих пор не найден детерминизм в дви­ жениях отдельных индивидов; напротив, по явлениям радиоактивности и излучения видно, что они не движутся так, как если бы их толкали или тянули непреодолимые силы; они управляются не предопределенными силами, а статистическими законами вероятности».
Эти утверждения имеют прямое отношение к предмету астрологии, не говоря уже о радости, которую они вносят в сердца всех, кто верит в свободную волю. Более подробное рассмотрение предмета здесь неуместно, достаточно упомянуть два основных момента, имеющих большое значение для всякой разумной философии астрологии. Первое, — что во всяком мышлении, касающемся жизни, мы всегда найдем глубокое взаимопроникновение индивидуальных и коллективных ценностей. Индивид может быть свободен, но свобода эта несомненно ограничена магнетическим полем или аурой коллектива, к которому он принадлежит — «кругом, который нельзя переступить», говоря языком восточного оккультизма. С другой стороны, коллектив подвергается влиянию и оплодотворяется творческой деятельностью своих членов, которые действуют как индивиды, а не только как оттиск коллективного образа или коллективной души. Эти два элемента — индивидуальный и групповой — нужно иметь в виду во всякой астрологической оценке, причем различным образом, как мы далее увидим. Необходимо, правда, сказать уже сейчас, что никакая астрологическая карта не может быть оценена точно, если не известны общие условия группы, к которой рожденный принадлежит. Это относится как к социальной группе (семья, народ, религия), так и к другой группировке — на основе сознания, задающего уровень бытия. Карта рождения раскрывает индивидуальные тенденции, но реально они проявляются в зависимости от условий семьи, города, нации, расы и так далее. Китайский кули может иметь такую же карту, что и европеец из высококультурной дворянской семьи, если они родились на одной широте. И очевидно, никто не сможет по карте рождения рассказать о жизни китайца, если при этом думать, что речь идет о европейском дворянине.
Жизнь и характер индивида определяются не только индивидуальной формулой из карты рождения, но и социальной группой, в которой он живет.

Если и можно наметить в карте рождения групповые характеристики (весьма, впрочем, неясно), то лишь в той мере, в какой это касается формирования индивида до его рождения. Вряд ли это уменьшает ценность астрологии — но зато способствует определению ее сферы. Карта рождения как целое относится к индивиду как таковому (потенциально или актуально) и имеет дело с индивидуальными значениями. Но любой отдельный астрологический фактор (например, положение определенной планеты или аспект между двумя планетами) имеет лишь статистическую ценность, поэтому отдельный астрологический фактор не будет действовать с необходимостью вполне определенным образом во всех индивидуальных картах рождения. Он достоверен лишь статистически, точнее, — символически.

Слова Б. Рассела по поводу статистического принципа поясняют предыдущее утверждение: «Можно подумать, что статистическая средняя величина не слишком отличается от правила, из которого есть исключения; но это было бы ошибкой. Статистика в идеале — не что иное, как точный закон для больших групп; статистические законы отличаются от других тем, что это законы для групп, а не для индивидов. Законы статистики выводятся индуктивно из отдельных статистик, так же как всякие другие законы выводятся из отдельных случаев». Иными словами, наука не становится менее «научной», если занимается среднестатистическими величинами, а не от­ дельными случаями; нужно лишь ясно понимать, что такая наука имеет дело с большими группами, а не с индивидами. На основании сказанного можно предположить, что астрология — эмпирическая наука статистического типа. Но такое заключение не совсем верно. Астрология могла бы пользоваться статистическим методом, чтобы проверить свои утверждения, и было бы хорошо применить такую технику (что никогда еще не делалось с достаточной точностью и широтой). Но это нечто совсем иное, нежели утверждение, что астрология — подлинная статистическая наука. Статистика может показать, что среди знаменитых людей секстил между Солнцем и Луной имеет место в 12% случаев, а среди обычных людей — лишь в 5% (пример французского математика-астролога Поля Шуазнара). Может быть, это указывает на определенную корреляцию между этим аспектом и «известностью» (что бы ни означало последнее), но сам вывод не кажется убедительным. Даже если бы можно было доказать, что 90% одаренных музыкантов имеют сильное влияние Нептуна или что у крупных военачальников Солнце в знаке Овна, это означало бы только, что некоторые астрологические утверждения подтверждаются статистически. Но это не показывало бы, как эти астрологические факты были обнаружены, и я не думаю, что это могло бы стать методом для обнаружения новых астрологических истин.

В еще меньшей степени такими проверками можно объяснить, почему эти утверждения правильны. Более того, объяснение будет относиться к единичным фактам в астрологии, а не к совершенно от них отдельным проблемам толкования карты рождения как целостного символа индивида. Как совершаются открытия в современной физике? По классической схеме, физик наблюдает новый факт или размышляет над какой-нибудь слабой стороной старой теории. И формулирует гипотезу, которая объясняет новый факт или разрешает старую загадку. Гипотеза проверяется, исследуются возможные ее следствия; она становится принятой теорией, если объясняет все известные факты, и при этом ничто из известного ей не противоречит. Можно предположить, что астрологические истины возникают таким же образом.

Некое значительное событие совпало с интересным планетным сочетанием. В уме наблюдателя возникла гипотеза, что одно связано с другим; он начинает проверять эту гипотезу, дело продолжают его последователи, и после нескольких повторений такого совпадения уже определенно считается, что такая-то констелляция дает такое-то событие или по крайней мере определенный тип событий. Возникала ли астрология таким именно образом — доказать или опровергнуть трудно. Но если даже так и есть, мы можем утверждать, что пришло время, когда она должна перейти на совершенно другой уровень сознания, на другой духовный уровень. В этом случае астрология следует по пути развития, характерному для математики.

Можно полагать, что люди начали думать о числовых отношениях, отталкиваясь от конкретных предметов — два яблока, три камня и т.п., или начали представлять себе треугольник, имея в виду группу предметов похожей формы. Но затем возникает абстрактная идея числа или треугольника, хотя еще и не совсем оторванная от конкретного опыта. Позже наступает современная стадия, когда в неевклидовой геометрии и в высших разделах алгебры число и геометрическая форма полностью лишаются какой бы то ни было наглядности и превращаются в число логические символы.

Б. Рассел пишет:

«Высказывания, составляющие часть логики или доказуемые логикой, тавтологичны, то есть они показывают, что различные группы символов служат для того, чтобы разными способами сказать одно и то же, или что одна группа символов говорит часть того, что сказано другой группой... Такие высказывания, следовательно, в действительности касаются символов. Мы можем судить, верны они или нет, не проводя исследований во внешнем мире, потому что имеем здесь чисто символические операции... Вся чистая математика состоит, в этом смысле, из тавтологий. Наша уверенность в простых математических предложениях не похожа на нашу уверенность, что завтра утром взойдет солнце. Я говорю не о том, что мы уверены в одном больше, чем в другом (хотя, наверное, так и должно быть), а о том, что наша уверенность имеет в этих случаях разные источники. Логическое знание не имело бы никакой значимости, будь оно единственным; оно становится значимым только в сочетании с знанием пропозиций, которые не являются чисто логическими.Для развитой науки, скажем, для физики роль чистой математики состоит в связывании разнообразных эмпирических обобщений, так, чтобы приходящие им на смену более общие законы опирались на большее число действительных фактов».

Вышеприведенная цитата содержит ряд утверждений, существенных на этой стадии нашего рассмотрения сущности астрологии.

Говорится, что математика занимается символами, истинность или ложность которых можно оценить без обращения к внешнему миру. В другом параграфе Рассел добавляет, что математические предложения чисто формальны. Далее он поясняет, что математика и логика — это «науки» в совершенно ином смысле, нежели, например, физика. Первые аналитичны и формальны, последняя эмпирична. Вместе с тем, физика без математики не в состоянии связывать логически свои обобщения. Возвращаясь к нашему определению астрологии как алгебры жизни, мы можем сказать, что для эмпирических наук, которые имеют дело с формированием, ростом, поведением и распадом органических целых, она является тем, чем математика — для физики и вообще для наук о неодушевленных предметах. Мы не говорим, что она признается в качестве таковой, — такова ее истинная сущность. И это утверждение до известной степени может быть проверено.

В астрологии самой по себе не больше смысла, чем в алгебре самой по себе. Она определяет отношения между символами, конкретность которых целиком условна, не входя в сущность затрагиваемых проблем — то же и с алгебраической символикой. Астрологи используют термины «оппозиция», «квадрат», «соединение», так же как математики используют знаки сложения и умножения. А астрологические прогрессии можно уподобить более сложным символам алгебры — функциям и пр. Циклы небесных тел представляют в целом обширный и сложный символ, который сам составлен исключительно из циклически изменяющихся отношений. В конце концов, не важно, планеты ли это, или абстрактные точки, извлеченные из планетных движений, или сегменты орбит, или условные точки системы координат, вроде горизонта, меридиана и т. п. Планеты — значимые и удобные носители символических значений, поскольку они являют собой сравнительно простые отношения расстояний, масс, скоростей, периодов к центральной точке сопоставления — Солнцу, или, скорее, к земной орбите вокруг Солнца. Иными словами, используемая астрологическая область движущихся небесных тел подобна области логических предложений. Ни то, ни другое не имеет никакого реального содержания. И то и другое — формально, символично и условно, а истинную ценность обретает только по отношению к актуальному живому опыту, организации которого и способствует.

Астрология и математика сами по себе лишены субстанции. Но они вносят связь, паттерн, логику и порядок в любую субстанциальную реальность, которая с ними соотносится. Так, математика, связанная с физическим экспериментированием, создает современную физику. Подобным (хотя и не вполне тождественным) образом астрология может быть и, вероятно, будет связана с физиологией, геологией, медициной, историей, социологией и, прежде всего, — с психологией. Фактически, пока астрология играла действительно жизненную роль в древних цивилизациях, она так и рассматривалась — если не невеждами, то по крайней мере посвященными астрологами. Мы видели в историческом очерке, что функция астрологии состояла в том, чтобы вносить по­ рядок в хаос природных явлений — высший порядок, явным и впечатляющим воплощением которого было движение небесных тел. Хаос, непредсказуемость и слепой случай господствуют на Земле, на небе же царит совершенный порядок и закон. Астрология находит свой смысл в этом контрасте. Небо рассматривалось как космическое устройство для измерения, как архетипический образец порядка, с которым может быть сопоставлена любая система природных явлений. Это сопоставление приводит к новому пониманию природных явлений — видению их связанности и упорядоченности, что дает возможность предсказывать будущее поведение системы. Это похоже на то, что делает наука, измеряя природные явления метром или часами. Планетные, солнечные и лунные циклы, как они видятся с Земли, всегда служили астрологам сложным многомерным измерителем для определения периодического поведения природных организмов, в сущности, как мы далее увидим, — поведения всякого целого (Земли как целого, живого тела, человеческой души, народа и т.д.).

Современная физика справедлива подчеркивает, что такое измерение сопряжено с серьезными трудностями и относительно, то есть зависит от положения и движения наблюдателя.
Чтобы измерить расстояние, нужно начать с определенной точки. В астрологии все измерения начинаются с первой точки независимого существования-, для человека это первый вдох. Зодиак (не будем забывать, что это не более, чем орбита Земли, разделенная на 12 секторов по 30 градусов, — он не имеет ничего общего с созвездиями) измеряется от точки весеннего равноденствия, ибо в это время начинается новый цикл вегетации в северных широтах, где, ско­ рее всего, и зарождалась астрология. Иными словами, если мы хотим исследовать относящиеся к человеческой жизни законы периодичности и структурных отношений, начиная с определенного дня, — мы проецируем на бумагу состояние нашего космического «метра», то есть то, как выглядит солнечная система в момент и в месте рождения, и измеряем этим «метром» организм, составленный природными элементами и достигший в данный момент состояния независимого существования. Означает ли сама по себе карта рождения — космическая «линейка» и «часы» — нечто субстанциальное? Никак не больше, чем какой бы то ни было обычный метр или обычные часы. Это всего лишь символ измерения. Если мы не знаем того, что хотим измерить, то в результате измерения не получим практически ничего, кроме вереницы символов на окружности. Если не знаем человеческой природы, карта рождения не даст никаких указаний на природу отдельного человеческого существа. Если не знаем ничего о воздушных течениях, атмосферном давлении и тому подобном, астрологическая карта ничего не может сказать о погоде.

Юпитер и Марс не означают ничего конкретного — не более, чем «3» или «4», спираль или прямая линия, «m» или «р». Но если мы скажем: «Вот новорожденный; он несет в себе возможность развиться во взрослого, обладает кровообращением, метаболизмом, половым самовоспроизведением и другими жизненными качествами, характеризующими его принадлежность к человеческому роду», — тогда можно попытаться внести в этот кажущийся хаос сил, функций и жизненных качеств порядок, применяя к нему наши небесные символы. Юпитер будет символизировать способность расширения, экспансии; Марс — способность импульсивности; Венера — способность комбинирования реакций на раздражители, то есть сознательной оценки и чувствования, и т. д. Если же нас будут интересовать условия среды, а не человек, то Юпитер, Марс и Венера будут означать, разумеется, нечто совсем иное, вроде атмосферного давления и климатических факторов. Но пока атмосферные процессы мало изучены, пока планета Земля еще в недостаточной степени рассматривается как одно органическое целое, — астрологический символизм будет мало полезен для метеорологии и смежных с ней наук. Астролог может сказать, что сильно поставленный Юпитер будет означать интенсивное расширение, — но, спрашивается, расширение чего? Так можно говорить лишь в том случае, если органическое состояние Земли как целого хорошо известно, то есть если функции планетного организма выделены и изучены. Тогда астрология могла бы сопоставлять и истолковывать эти функции — как математика истолковывает и сопоставляет наблюдения, полученные на специальных приборах, проникающих во внутреннюю структуру атома. На все это, разумеется, найдутся возражения. Найдутся книги, в которых планетам, их положениям и аспектам даны определенные и конкретные значения. Это так, но ведь подобные книги — просто популярное изложение традиционных сведений о связи астрологических символов с опре­ деленными, особенно интересующими людей сферами опыта. Это не чистая астрология, а некоторые частные применения астрологического символизма. Они основываются на традиционном знании о таких вещах, как психология и устройство древних государств, и ценны постольку, поскольку ценны сами эти знания. В той же мере, в какой психология и социология изменились с тех пор, эти интерпретации потеряли свою значимость; но поскольку человеческая природа довольно постоянна в своей целостности, применение астрологического символизма Птолемея и его предшественников во многих случаях удачно, — хотя столь же часто очевидно неполно или вовсе ошибочно.

Нужно понять (пусть многим это и трудно!), что обычные книги по астрологии лишь описывают применение астрологического символизма к некоторым традиционным темам — характера, здоровья, «счастья», общественного положения и т.п. Такое употребление основывается на традиционном понимании затрагиваемых тем и становится верным или неверным в той мере, в какой верно или неверно это традиционное понимание. Но если понимание признается не­ верным, это совсем не значит, что неправильны принципы, на которых основывается астрологическая наука как наука символическая. Точно так же, математика не теряет своей ценности из-за того, что открытие квантов целиком переворачивает понимание современной физики. Подобно этому, открытия психоанализа, как и новые социальные обстоятельства, могут до некоторой степени обесценить традиционные положения, воспроизводимые в современных учебниках по астрологии; но истинная астрология остается незатронутой этими переменами, поскольку она, как и логика в вышеприведенной цитате Б.Рассела, «занимается символическими операциями». Развивая далее его мысль, следует добавить, что наша уверенность в простых астрологических пропозициях не будет, пожалуй, сродни уверенности в простых пси­ хологических фактах, вроде того, что некая девушка в определенный период своей жизни влюбится, а некий мужчина в 40 лет испытает эмоциональный кризис. Источники уверенности различны. Попытаться обнаружить этот источник уверенности — наша следующая задача; она трудна, поскольку понадобится отношение к жизни и сознанию, которое резко отличается от обычного и официально принятого, преобладающего в нашей академической, интеллектуальной цивилизации.

JUL

пока просмотрела очень с угла на угол, но много резонансных моментов отметилось

а вот чего я то ли пропустила, то ли не поняла, значение домов все-таки кто-то разъясняет на уровне методологии определения их функций, или это область чистой аксиоматики? то есть про статметоды я увидела, ага, а вот про их применение в конкретной области - нет

Lutz

Тут скорее философский очерк про методологию, которым хочу подкормить умы всех наших участников, чтобы когда в них попадали новые откровения из карты, то росли именно верные выводы, с минимумом сорняков.

По части домов всё как раз сложно. Владение символизмом домов - это даже больше определяет мастерство, нежели владение символизмом планет. К тому же, дома завязаны на Зодиак и его символику, и тут происходит коллапс. Поэтому пока ищу выход, позволяющий изучить свою карту без лишних спец.эффектов и с максимумом отвеченных вопросов. Попутно вот закидываю подобные общеразвивающие темы.

Всё-таки на работу с гороскопом нехилую тень отбрасывает работа со своим бодиграфом, а в ДЧ школа всё-таки одна (за исключением Астромеханики), в то время как в астрологии единой методологии нет. Поэтому вроде как уже все переходные мосты перекинул, так что сейчас попробую перейти к планетам.